В документах Владимирского областного государственного архива сохранился формулярный список (т.е., личное дело) о службе отца поэта. Судя по этому документу, Дмитрий Константинович был человеком уважаемым, служил он честно и долго. На момент составления формулярного списка (11 мая 1905 года) ему было уже 69 лет, а он всё ещё служил. Чин к тому времени у него был генеральский – статский советник, а начинал Дмитрий Константинович службу писцом первого разряда в Покровском уездном суде в сентябре 1854 года. На службу он поступил, выйдя из Владимирской гимназии, не окончив её полного курса. Потом стал дворянским заседателем в Шуйском уездном суде, затем – кандидатом к мировым посредникам. В 1867 году Шуйское земское собрание избрало его участковым мировым судьёй на трёхлетие, а потом переизбирало его на эту должность еще четыре раза подряд. Через девять лет Шуйский съезд мировых судей избрал Дмитрия Константиновича на должность председателя суда.
13 октября 1881 года Шуйское уездное земское собрание избрало Дмитрия Константиновича председателем уездной земской управы и почётным мировым судьёй Шуйской судебной округи. Бальмонта избрали сроком на три года, а затем переизбирали еще семь раз. Дмитрий Константинович вышел в отставку в 1906 году за год до своей смерти. За верную, долгую и добросовестную службу Дмитрий Константинович был награждён бронзовой медалью на Владимирской ленте в память войны 1853–1856 гг., орденами св. Анны 3-й и 2-й ст., серебряной медалью в память императора Александра III, темно-бронзовой медалью для ношения на груди за труды по первой всеобщей переписи населения. Дмитрий Константинович Бальмонт умер в 1907 году.
В 1929 году в эмиграции Константин Дмитриевич опубликовал книгу «В развёрнутой дали. Поэма о России». В неё поэт поместил стихотворения «Отец», «Мать», «Я».
О мой единственный, в лесных возросших чащах
До белой старости, всех дней испив фиал,
Средь проклинающих, среди всегда кричащих,
Ни на кого лишь ты ни разу не кричал!
Воспоминания, как зерна светлых чёток,
Перебираю я, сдвигая к кругу круг,
И знаю, что всегда ты божески был кроток,
Как тишь твоих полей, как твой зелёный луг…
И я горю сейчас тоской неутомимой,
Как брошенный моряк тоской по кораблю,
Что не успел я в днях, единственный, любимый,
Сказать тебе, отец, как я тебя люблю.